Рыжая степь простирается до самого горизонта, насколько хватает взгляда. Ветер вольно колышет высокую, до груди, траву, по серебристым метелкам ковыля пробегают волны, отчего степь кажется озером в ветреный день - или даже морем, серебристым морем, подернутым легкой рябью.
И кажется, что можно стоять вот так вечно, трогать пушистые метелки, жмурится, чувствовать на коже обжигающие солнечные лучи, вдыхать запах горячей земли и суховатой степной травы...
- Анна...
Она почти не помнила мир за стеной. Эта степь была только далеким, полузабытым сном, видением, промелькнувшим в окне автомобиля, в котором маленькая Анна вместе с семьей ехала в город, за высокие серые стены.
- Анна...
Нет, нет, не хочу просыпаться, оставьте меня в моей рыже-серебристой степи, не дергайте, не надо! Я знаю, что будет - опять бег, длинные переходы, краткие привалы, не приносящие отдыха, тяжелый рюкзак давит на плечи, с непривычки натирает ремень неудобно висящей винтовки... Опять беспокойство, настороженность, страх, поминутные оглядки, попытки выжить - не хочу, не хочу, оставьте!..
Но степь уже подернулась зыбкой дымкой. Картинка пошла рябью, словно помехи на испорченном экране...
- Анна, вставай. Надо уходить.
Она разочарованно вздохнула и села, еще не открывая глаз. Серая куртка, которой она укрывалась, сползла на колени, промозглый ветер тут же просквозил до костей, заставив женщину поежится - и окончательно проснуться.
читать дальше Фрэнк уже отошел от нее и утрамбовывал спальник в мешок.
- Буди девочек. - не оборачиваясь, бросил он, затягивая узел. - Уходим как можно быстрее.
- Сколько? - Анна растерла лицо руками, остро жалея о невозможности умыться. Вода была дефицитом. Питьевую достать было практически невозможно. На улицах то и дело встречались те немногие выжившие, кто готов был пристрелить тебя из-за наполненной фляги...
- Не меньше десяти особей, за пятьсот метров, за поворотом. - Фрэнк прицепил спальник к собранному рюкзаку. - Быстрее, если не успеем, придется прорываться с боем.
Окончательно сбросив с себя сонное оцепенение, Анна встряхнулась и потянулась к спящим рядом дочерям.
- Ханна, Хэйли! Девочки, подъем!
Из-под широкой куртки Фрэнка выглянули заспанные девичьи мордашки.
- Мама?
- Вставайте, девочки. Времени мало.
Меньше всего Анне хотелось пугать дочерей. На их долю и без того выпало слишком много. Ни один, пусть даже самый плохой ребенок в мире, не заслуживает такого, что уж говорить о собственных детях. Ханне было девять, Хэйли - шесть, и на их долю уже перепало больше потрясений, чем их тридцатидвухлетней матери за всю жизнь. Хэйли и без того ни слова не говорит с момента взрыва...
Экстренные сборы стали почти привычными. Скатать спальник, прицепить к рюкзаку, тщательно расшвырять угли, чтобы не было пожара, распределить фляги - всего три, одна у нее, одна у Фрэнка, одна - у Ханны, как у старшей, на всякий случай тщательно спрятанная в небольшой рюкзачок. Анна гнала от себя мысли, что девочки когда-нибудь останутся одни в сошедшем с ума городе, но если такой не дай боги случилось бы, они точно не умрут от жажды первое время, а его должно хватить, чтобы она успела их отыскать. Девочки молчали. Ханна смотрела испуганно, чувствовала напряженность взрослых, но изо всех сил старалась держать себя с ними наравне. Маленькая Хэйли смотрела серьезно, крепко держась за руку сестры. В другой руке девочка сжимала замызганную плюшевую черно-белую собачку.
Фрэнк стоял у края крыши и тревожно оглядывал темную улицу. Освещения не было, а предрассветные сумерки мешали разглядеть хоть что-нибудь четко.
- Готовы? - он обернулся и постарался ободряюще улыбнуться. - Отлично, выдвигаемся.
Он повесил на плечо автомат (патронов было немного, стоило экономить), и направился к чердачному люку.
- Не бойся, малышка. - мужчина походя погладил Ханну по взъерошенной темной макушке. - Все будет хорошо. Верно я говорю, Хэйли? А?
Девочка неуверенно кивнула, не ответив. Фрэнк вздохнул, открыл крышку люка и, сбросив вниз рюкзак, ловко соскользнул в черный провал.
- Пойдемте, девочки. - Анна подтолкнула дочерей вперед. - Папа ждет.
Ей совсем не верилось, что все будет хорошо, но она не имела права признаться в этом даже самой себе.
* * *
Они двигались медленно, неуклюже переставляя ноги. Дерганные движения, закостеневшие, неудобные позы, скрюченные пальцы рук, раззявленные рты, бессмысленные глаза, затянутые тусклой мутно-зеленой пленкой. Они были слепы, но обладали превосходным слухом и чрезвычайно тонким обонянием. Никакая собака не смогла бы сравниться с ними в этом - жертву они чуяли за километр.
Добро бы они были неразумны - но разум у них определенно был. Коллективный. Стоило только чему-то живому появиться в зоне их обитания - и они подтягивались со всех сторон, по мере сближения объединяясь в единый, стихийно собирающийся организм. Чаще всего жертву брали в кольцо, или зажимали к стене, или в здании без возможности выхода, а после набрасывались все вместе, как голодные гиены, и разрывали голыми руками. Ели редко, только при сильном голоде или нехватке энергии - когда давно не было жертв, они изуродованными статуями застывали на месте, не двигаясь до поры до времени.
Умершая жертва вставала уже пару часов.
Они не чувствовали боли, не знали страха и были много сильнее человека. Они не боялись огня и горели довольно плохо - горящая особь продолжала двигаться вместе со всеми, не обращая внимания на такие мелочи, как костер на собственной спине. Медлительность и неуклюжесть движений была обманкой - по мере приближения к жертве скорость их увеличивалась, движения становились резкими и хваткими.
Справиться с полноценной стаей - от пяти особей - шансов практически не было. Их можно было отстреливать поодиночке, не иначе как в голову, пока они еще не успели собраться вместе и подойти достаточно близко, чтобы обрести полноценный единый разум. Нужно было пробивать себе коридор и бежать, бежать как можно быстрее и дальше, или еще лучше - лезть как можно выше, карабкаться они не умели - или пока не умели. Вероятно, помогли бы гранаты - откидывали бы их назад, ломали и рвали на части, мешая двигаться - но где было взять тех гранат?
Анна работала в лаборатории и прекрасно была осведомлена о том, что там производят. Лаборатория разрабатывала стимулирующие средства для военнослужащих, все было поставлено на поток, город был ориентирован на это производство уже много лет... Но никто не ожидал, что все это обретет такие сокрушительные последствия.
Взрыв полностью уничтожил центральный корпус. Все, кто оставался там, встали сразу же. Охрана города тут же оцепила территорию, пыталась что-то сделать - но бесполезно. Пару дней ничего не было слышно, первую небольшую волну восставших уничтожили, и слухи еще не успели поползти по городу...
Но отходы производства попали в воду.
На следующий день встали все, кто жил в дальних, пристенных районах Внутреннего города, где не было системы фильтрации воды. Встали - и охраны уже не хватило на то, чтобы уничтожить их всех.
И они расползлись по городу, как чума.
Анна, Фрэнк и девочки скрывались в подвале, пытаясь выжить. Все это время Анна проклинала себя за то, что не отправила дочерей в лагерь, как ей советовали коллеги - от лаборатории давали путевки в полевой летний лагерь для детей пяти-девяти лет. Большинство детей за месяц до трагедии туда и уехали, но Анна отказалась - она не видела себя вдали от девочек... а вышло так, что она сломала им жизнь.
Запасы подошли к концу через неделю. Фрэнк, выбравшись наверх, бродил целый день и, вернувшись, сообщил, что нужно уходить. Редких выживших выпускали через Восточные ворота Внешнего города, но дотуда еще надо было дойти.
За неделю город изменился до неузнаваемости. Когда-то мирный и обустроенный, он превратился в дикий полуразрушенный полигон, где толпами бродили голодные особи, сбиваясь в единые мыслящие стаи. Но хуже особей были мародеры и другие выжившие. Понятий "честь", "благородство" и "взаимовыручка" уже не осталось, каждый был сам за себя.
До стены, отделяющей Внутренний город от Внешнего, оставался день перехода. Они дошли бы раньше - но девочки выбивались из сил, и приходилось то и дело делать привалы. В последний раз Фрэнк и Анна вынужденно остановились на ночь в опасном районе - неподалеку явственно слышались выстрелы, крики - а значит, там явно была либо стая, либо мародеры. Но Хэйли больше не могла идти, Фрэнк не мог больше нести ее - Анна помимо рюкзака несла и его автомат, и свою винтовку, но если бы пришлось стрелять, они бы потеряли драгоценное время. Они вынужденно остановились на ночь на крыше пятиэтажного дома, выломав чердачный люк. До сих пор безопасными оставались разве что возвышенности - и то только до того, как особи соображали, что такое лестница...
И вот теперь они подходили к подъезду - пока еще медленно, шаркая и волоча ноги, дергаясь, как уродливые куклы, управляемые плохим кукловодом.
* * *
Фрэнк ждал семью на площадке второго этажа, с автоматом в руках, и по выражению его лица Анна поняла, что положение их практически безнадежно.
- Все так плохо? - негромко поинтересовалась она.
- Нет, что ты. - преувеличенно бодро ответил он, глазами указывая ей на дочерей. Хэйли и Ханна с двух сторон прижались к матери, обхватили ее руками.
"Хуже некуда" - поняла Анна.
- Девочки, пустите-ка... - она высвободилась из рук дочерей и сняла с плеча винтовку, проверила запас патронов в магазине.
- Пока я насчитал семерых. - Фрэнк сделал то же самое.
- Девочки, - Анна строго посмотрела вниз. - Вы помните, что надо делать?
- Да, мама. - неуверенно откликнулась Ханна. Хэйли снова кивнула, крепче прижимая к себе игрушку.
- Милая, давай положим Рочестера в рюкзак. - Анна присела рядом с дочерью и заглянула ей в глаза. - Ты же не хочешь, чтобы он потерялся, верно?
Хэйли с сомнением посмотрела на собачку, на мать - а после, вздохнув, протянула игрушку Анне. Та спрятала ее в рюкзак дочери.
- Видишь? Рочестер поедет в безопасности. Итак, что нужно делать?
- Бежать как можно быстрее, как только раздадутся первые выстрелы. - заученно произнесла Ханна.
- И?
- Не оборачиваться и не отпускать рук.
- Умница моя. - Фрэнк погладил Ханну по голове, подбодряюще коснулся подбородка Хэйли. - Эй, не грустите, девочки! Все будет хорошо.
- Ты слишком часто это повторяешь. - мрачно буркнула полная дурных предчувствий Анна.
- Я настраиваюсь на победу. - возразил он. - Мы выберемся из этого проклятого города, я обещаю. Давайте, вперед.
И сбежал по ступенькам лестницы.
Все пошло не так с самого начала. Анна из дверей ловко сняла одну особь, а вот Фрэнк - промахнулся. Особь словно случайно отшатнулась в сторону, пуля пролетела мимо, а почуявшие добычу твари сразу стали двигаться быстрее и слаженнее, смыкая ряды. Анна выругалась, Фрэнк выстрелил еще раз, на этот раз удачней, потом - снова она, и две твари все-таки упали, дергаясь, посреди дороги.
- Марш! - рявкнул Фрэнк, выскакивая из дверей. Анна вытолкнула дочерей и выскочила следом с винтовкой наперевес, наугад стреляя по ближайшей твари, рванувшейся к двери. Девочки со всех ног припустили вперед - Ханна буквально тащила за собой всхлипывающую от ужаса Хэйли, как и велела мать - не оглядывась. Твари бросились на ускользающую добычу - Ханна закричала и прибавила скорости, позади дико заорал Фрэнк, пуская очередь и отвлекая внимания на себя. Анна вскинула было винтовку, но муж пихнул ее плечом в спину, заорал "Беги!", и она побежала вслед за дочерьми, используя винтовку как примитивную дубину. Все еще остающийся на месте Фрэнк снова закричал, расстреливая последние патроны, а после бросился вслед за женой, уже понимая, что не успевает, хрипя от ярости и пробиваясь сквозь налетевших со всех сторон выживших тварей, словно регбист с мячом.
- Фрэнк! - Анна затормозила на полушаге, рванулась было обратно к мужу.
- Беги, дура! Беги! - прохрипел он, и рванулся назад, к подъезду, давая жене время.
- Фрэнк!!!
- Мама! - рыдая, позвала все-таки обернувшаяся Ханна, и Анна, выругавшись, бросилась догонять дочерей.
- Вперед, девочки!
Не слушать криков за спиной, не слушать хрипения и рычания, не слушать последнего отчаянного "А-а-а-анн-а-а!" - всего этого нет, нет, нет, нет и не было, нет и не будет...
Захлебывающаяся плачем Хэйли налетела на нее, едва не сбив с ног, но Анна, жестко оторвав дочь от себя, поволокла ее за собой, другой рукой подтолкнув в спину застывшую на месте Ханну.
- Не останавливайся, слышишь? Беги!
Остановиться они смогли только пролетев три квартала, когда Ханна, кое-как хватая ртом воздух, выдавила "Ма... я больше.. не могу..." и споткнулась, больно рассадив ладони. Хэйли давно уже не бежала, а тащилась за матерью, и теперь выглядела ужасно, судорожно хрипела, пытаясь вдохнуть, лицо ее было красным, заплаканным, с размазанной на нем грязью...
- Сюда. - Анна ногой распахнула дверь в ближайший подъезд, на всякий случай выстрелила в темноту - но на счастье, подъезд оказался пуст. Женщина втолкнула дочерей внутрь, заставила пройти до второго этажа, из последних сил навалилась плечом на дверь квартиры, ударила раз, другой, добавив прикладом - и буквально упала внутрь помещения, оставшись лежать на полу. Грудь ее ходила ходуном, дыхание с сипом вырывалось из горла, и она чувствовала, что подняться уже не может.
Просто не может.
Внутри поселился сплошной пульсирующий комок боли, в висках гулко стучала кровь.
- Мама! - Всхлипывающая Ханна упала на колени рядом с матерью, затрясла ее за плечи. С другой стороны ее так же теребила взахлеб рыдающая Хэйли. - Мама, ты умерла? Мама!
Оставьте меня, подумала Анна, оставьте, я хочу умереть. Я очень хочу умереть...
- Мама... скажи что-нибудь, мама... - Ханна в истерике все еще трясла ее. Хэйли больно вцепилась в волосы. - Мама, ты умерла? Ты умерла?!
Анна глубоко вздохнула, собрала последние силы, села и сгребла обоих дочерей в охапку, крепко прижала к себе, уткнулась в их пахнущие дымом волосы.
- О-ох, девочки...
И они долго сидели так, раскачиваясь из стороны в сторону, оплакивая свою потерю.
У Анны сильно жгло в груди, но слез не было, и она прижимала к себе дочерей, словно баюкая, шептала куда-то им в макушки:
- Все будет хорошо. Мы выберемся, все будет хорошо...
На Фрэнка она наткнулась, когда, спустя пару часов, решилась выйти из дома и немного пройти назад. Муж до последнего полз по намеченному маршруту, оставляя за собой кровавый след, даже когда уже не мог ползти, обессилел и упал, вытянув руку в направлении, в котором исчезли его жена и дочери.
Анна, оставив девочек позади, долго смотрела на Фрэнка, прощаясь.
- Я люблю тебя, милый. - прошептала она и выстрелила ему в голову.
Уже мертвый Фрэнк судорожно дернулся - и затих навечно.
Она забрала его флягу и весь запас патронов.
* * *
За границы Внутренней стены они выбрались без особых проблем. Бежать уже не бежали, просто быстро шли. Мрачная и настороженная Анна, хромающая на правую ногу, держала полностью заряженную винтовку наготове, и ни на шаг не отпускала дочерей от себя. При малейшем шорохе они пряталась, застывали возле стен, пережидая возможную опасность, но им повезло, и во Внешний город они добрались без проблем.
Ворота туда были закрыты, но не заперты.
А вот дальше все стало намного хуже.
У Анны оставалась зыбкая надежда, что до Внешнего города зараза все-таки не добралась. Ходили слухи, что чума особей захватила только Внутренний город, что на рубежах Внешнего отравленную веществами воду успешно отфильтровали. Что стоит только дойти до ворот - и дальнейший путь к долгожданной свободе и безопасности будет открыт.
Как бы не так.
Во Внешнем все было намного хуже. Особей здесь было меньше - по крайней мере, за несколько ночных часов, что они шли после прохождения ворот, они наткнулись только на троих, разрозненных, и всех троих Анна безжалостно пристрелила. Зато здесь был настоящий разгул мародеров и бандитов. Люди во Внешнем, похоже, потеряли последний разум и человечность.
Кроме того, здесь на улицах периодически встречались люди в форме, и, судя по тому, что успела увидеть Анна, им лучше было не попадаться. Они расстреливали всех, без разбору, даже не задумываясь, живой это человек или особь. Ходили они по двое-трое, с автоматами, и сначала давали по людям очередь с безопасного расстояния, а после уже добивали контрольным в голову.
- Мамочка, - прошептала Ханна, которую Анна прижимала к стене, не давая выглянуть за угол, в то время как там, за углом, слышались выстрелы и кричали люди. Девочка крепко держала сестру за руку, словно боясь ее отпустить. - Почему они убивают живых?
- Они убивают только плохих, Ханна. - ответила Анна. - Пойдем отсюда.
Успокоить дочь было легко, но успокоить себя ей не удалось.
Она знала, кем были люди в форме, она знала, что за знак начертан на фургоне, в котором они обычно приезжают, и теперь в голове ее поселилась одна навязчивая, но очень неприятная мысль, которую она упорно гнала прочь.
Она ДОЛЖНА была вывести дочерей из города.
У нее не было выбора.
На ночь они остановились на крыше одного из домов. Дом стоял на отшибе, вокруг него на газоне росли яблони. Наверняка весной, когда они цвели, было очень красиво - бело-розовое кружево яблоневого цвета, запорошенная белоснежными лепестками свежая трава... Сейчас некоторые яблони оказались безжалостно срублены, на стволах других виднелись следы крови и следы от пуль.
Впрочем, дом оказался чист - Анна, несмотря на усталость, проверила все шесть этажей, от подвала до чердака и не поленилась припереть дверь подъезда выволоченной из квартиры первого этажа тумбочкой. На случай экстренного побега оставалась пожарная лестница - она приметила ее еще снизу, так что остаться в месте, откуда нет выхода, им не грозило.
Ночь была холодной. Совершенно вымотавшиеся девочки буквально упали на расстеленный спальник. Тем не менее, Анна не дала им сразу заснуть - заставила снять куртки, придирчиво осмотрела обоих на наличие укусов, царапин, порезов и синяков. Вытряхнув из рюкзака аптечку, смазала содранные ладони Ханны антисептиком, на всякий случай, присыпала сверху щиплющим вонючим порошком, окончательно не дающим любой заразе никакого шанса. Хэйли была цела и невредима, если так можно сказать о ребенке, которые уже вторую неделю не произносил не слова и находился в кромешном аду на земле, и кроме того, потерял отца несколько часов назад.
Анна выдала обоим девочкам по банке консервов, отдала полную флягу воды, и села рядом с ними, смотря, как они едят и жадно пьют, вырывая друг флягу друг у друга.
Самой ей есть не хотелось, но она заставила себя проглотить полбанки тушенки, давясь, через силу, понимая, что ей нужна энергия не меньше, чем особям.
Они должны были выбраться. Она должна была вывести дочерей.
- Достаточно, девочки. - женщина забрала у дочерей почти пустую флягу. Воды в ней оставалось ровно на один глоток, и она допила все до капли, вытрясла флягу над языком.
У нее осталось еще две фляги. Плохое дело, придется искать где-нибудь безопасный источник, а это практически невозможно в сложившихся обстоятельствах.
- Пора спать.
Девочки послушно улеглись. Анна накрыла их сверху своим спальником, тщательно подоткнула его со всех сторон, сама уселась на краешек. Костра она разжечь не решилась - огонь на крыше одинокого здания наверняка привлек бы лишнее внимание, которое сейчас им было не нужно.
Ветер ерошил ее растрепанные, собранные в хвост волосы. Волосы обоих дочерей она обрезала коротко - лично, как только было принято решение уходить, чтобы никто не мог схватить их, но сама...
Фрэнк слишком любил ее волосы. Любил зарываться в них ладонью, вдыхать их запах, гладить...
В груди медленно поворачивался колючий шар, царапая острыми гранями свежую, незажившую рану.
- Мама, - Ханна выбралась из-под спальника, подобралась к Анне. Женщина обняла ее одной рукой, прижала к себе. С другой стороны тут же подлезла Хэйли, прижимая к груди замызганного Рочестера, вытащенного из рюкзака при первой возможности.
- Что такое? - чтобы заговорить, пришлось приложить немалые усилия. Голос вышел хриплым, каркающим.
- Спой. - попросила Ханна, закрывая глаза и прижимаясь к матери. - Пожалуйста.
Анна закрыла глаза, сглотнула, пытаясь промочить сухое горло, и негромко запела:
А баюшки-баюшки, уж вы мои заюшки.
Ай и где вы бегали? Ай и что вы делали?
Уж мы бегали в лесу, били волка по носу,
Запрягали комара, поезжали по дрова,
Торговали мишку за елову шишку...
Женщина на крыше крепко обнимала обоих дочерей, прижимая их к себе, раскачиваясь, баюкая. Эту колыбельную она всегда пела им перед сном, до того, как их жизнь покатилась под откос, а до того ей пела ее мама, а маме - бабушка...
А пока управились -- до смерти упарились.
Уж вы, мои заюшки, спать ложитесь баюшки.
А я печку разожгу, оладушков напеку.
На березовой коре, на лазоревой воде.
На сметане, на меду, чтобы таяли во рту...
Медленно поворачивался в груди колючий шар. В ноге нарастала тупая, ноющая боль.
А баюшки-баюшки, уж вы мои заюшки,
А баюшки-баюшки, уж вы мои заюшки...
Когда дочери уснули, Анна осторожно высвободилась из их объятий, снова подоткнула вокруг них спальник. Некоторое время она смотрела на не по-детски серьезные личики девочек, а после снова достала из рюкзака аптечку, закатала штанину до колена. Достала фонарик, рискуя выдать себя, и посветила на ногу, стремясь понять общую картину.
Голень пересекала короткая глубокая царапина. Анна отстраненно вспомнила, как упавшая тварь схватила ее за ногу, как она ударила винтовкой в основание черепа, раз, еще раз, и особь наконец отпустила ее...
Женщина в отчаянии сцепила зубы, застыв на несколько мгновений.
Зараза проникала в кровь при любом повреждении кожи. Если тебя укусили, порвали, задели, поцарапали, считай, твоя песенка спета.
Анна судорожно вдохнула, усилием воли проталкивая воздух в легкие, взяла себя в руки и принялась за дело. Антисептик, обжигающий порошок (ногу будто опалило огнем, порошок зашипел, растворяясь), наложить сверху промоченную антисептиком повязку, плотно затянуть...
Оглянувшись на дочерей, женщина открыла еще один отсек аптечки, достала оттуда пневмоинъектор, вогнала внутрь хрупкую прозрачную капсулу с бледно-зеленой жидкостью внутри и, скрипнув зубами, приложила инъектор к внутренней стороне руки. Тот тихо пшикнул, отдавая сыворотку, и женщина отчетливо увидела, как постепенно разливается по венам бледно-зеленый растров, обрисовывая каждый сосуд... но лишь на пару секунд.
После чего боль отступила. Анна несколько минут сидела, чувствуя, как тело наливается упругой силой, как уходит боль и усталость, как на смену колючему шару боли приходит жгучее желание, нетерпеливая, зудящая страсть.
После чего спокойно убрала инъектор в аптечку. Прозрачных капсул там оставалось ровно две штуки.
Значит, у нее ровно два дня, чтобы довести дочерей до Восточных ворот.
* * *
Утро наступило до смешного быстро. Анна, всю ночь просидевшая с винтовкой на коленях - сторожила - разбудила девочек рано, не дав им толком выспаться. Времени было слишком мало, а кто знает, что может их задержать...
Ханна и Хэйли поднялись сонные и вялые. Выглядели они, конечно, прямо как любая особь. Грязные, опухшие от слез мордашки, растрепанные короткие волосы, испачканные куртки...
Хэйли терла глаза, прижимая к себе Рочестера.
- Давайте, девочки. - Анна выдала дочерям открытую банку консервов. - Сегодня предстоит долгий путь.
- Ты в порядке, мама? - Ханна глянула на нее из-под растрепанной, падающей на глаза челки.
- В полном, милая. - женщина отвела ей челку назад. - Завтракайте и выдвигаемся.
- А ты?
- Я не хочу. Не беспокойся.
Пришлось пожертвовать еще половиной фляги воды. Анна озабоченно закусила губу - нужно было во что бы то ни стало найти источник, пусть даже захудалую колонку - она брала воду из подземной скважины, должно быть как минимум менее опасно, чем обычно.
Скатав спальники, она направилась к пожарной лестнице, глянула вниз. Внизу было на удивление тихо - ни выстрелов, ни криков, ни особей, даже застывших, но расслабляться Анна не собиралась.
- Я иду первая, вы за мной. - предупредила она. - Хэйли, не хочешь спрятать Рочестера?
Девочка крепче прижала собачку к себе и замотала головой из стороны в сторону.
- Тебе будет неудобно спускаться.
Хэйли снова решительно мотнула головой.
- Ладно, как хочешь. Ханна, присматривай за ней, чтобы не свалилась.
Лестница шла зигзагом по всем этажам дома, от одного решетчатого балкона к другому. Ржавые перила, отгораживающие ее от пустоты, казались совершенно ненадежными, однако спуститься Анне удалось без потерь.
До второго этажа, где лестница заканчивалась.
Женщина, отодвинув дочерей к стене и держа винтовку наизготовку, обвела округу взглядом, но опасности не нашла - и решилась.
- Девочки, посидите тут.
- А ты куда? - тут же вцепилась в нее Ханна.
- Я поищу колонку. Дом стоит на отшибе, у него должен быть источник воды где-то рядом, в саду. Не бойтесь, я буду недалеко и прибегу к вам при малейшей опасности, слышите?
Она присела напротив дочерей. Взгляды их были испуганными.
- Чуть что - кричите так громко, как только сможете. Я не отойду далеко, буквально на несколько метров, обещаю.
- А если ты не вернешься? - прошептала Ханна.
- Я вернусь. - Анна заглянула ей в глаза. - Я обязательно вернусь. Я никогда вас не брошу, слышите? Никогда. Мы выберемся из города.
- Папа... тоже так говорил. - едва слышно прошептала девочка.
- Папа был прав. - отрезала Анна. - Не думай о глупостях и присматривай за сестрой. Ни в коем случае не заговаривайте ни с кем, если кто-нибудь появится, не думайте даже спускаться вниз, не выглядывайте с балкона. Сидите тихо, как мышки. Поняли?
Ханна кивнула. В глазах ее стояли слезы.
- Хэйли, ты поняла меня? - строго переспросила женщина.
Девочка кивнула и прижалась к сестре.
- Я вернусь очень быстро. Не больше двадцати минут. - пообещала Анна и, перемахнув через перила балкона, спрыгнула вниз, на землю. Девочки дружно охнули, бросились к перилам, но женщина спокойно поднялась с земли, выпрямилась и строго посмотрела на дочерей.
- Что я говорила? - и девочки отпрянули от перил к стене.
Анна перехватила винтовку и быстрым упругим шагом скрылась за углом дома.
Вокруг было тихо - она это прекрасно слышала, но на сердце все равно было тяжело.
* * *
Мамы не было уже десять минут. Ханна прижимала к себе дрожащую Хэйли, гладила ее по волосам и тихо шептала, что все будет хорошо, что прошло еще совсем немного времени, что тут совершенно безопасно, иначе мама не ушла бы, оставив их одних. Что еще немного - и она вернется, поэтому бояться не надо.
- Слышишь, Хэйли? Не бойся...
За углом здания захрустел гравий. Кто-то шел, ступая тяжелыми ботинками, не особо боясь, что его обнаружат. Девочки замерли, прижавшись к стене - их собственные серые куртки и серые плотные штаны делали их менее заметными на фоне серой каменной стены, но кто мог знать?
Шаги были тяжелые, мужские. Это явно был живой человек, а не особь - особи двигались медленно, шаги их были другими, шаркающими, неравномерными. Тот, кто шел внизу, шел ровно и был уверен в себе, но увидеть его возможности не было - он продвигался по бетонному пандусу вокруг здания.
Шаги замерли как раз под балконом. Послышалось чирканье зажигалки.
Ханна сглотнула, и осторожно, стараясь двигаться максимально бесшумно, подвинулась к боковой решетке балкона, пытаясь разглядеть того, кто стоял внизу, откуда как раз потянуло вонючим сигаретным дымом.
Хэйли беспокойно завозилась, Ханна судорожно сжала руку на ее плече, приложила палец к губам, показывая, что надо молчать. Внизу под чьим-то ботинком скрипнул гравий, и снова все затихло.
Он явно все еще был там.
Мамы все еще не было, и ее шагов тоже не было слышно. И Ханна решилась - выпустила сестру и подвинулась к решетке. Она двигалась совершенно бесшумно и осторожно, но не учла того, что Хэйли, не желавшая отставать от сестры, тоже подвинулась вперед... и, не удержав в уставшей руке Рочестера, выпустила его из пальцев. Ханна испуганно вздохнула и осторожно протянула к руку к зависшей на краю балкона собачке, но Хэйли, потеряв любимую игрушку, попыталась ее опередить - и неловко задетый Рочестер шлепнулся вниз, прямо под ноги того, кто стоял под балконом.
Снизу мгновенно послышался щелчок взводимого курка.
- Хмм... - протянул кто-то, и, сделав шаг вперед, подобрал игрушку.
Ханна, прижав к себе сестру, отпрянула от перил балкона, зажимая сестре рот - совершенно напрасно, она не произнесла ни слова с момента взрыва. Девочка видела достаточно - стоящий внизу человек был в черной военной форме.
Точно такие же вчера расстреливали на улицах живых. Мама говорила, что они стреляют плохих, но...
Недокуренная сигарета отлетела в сторону. Мужчина перехватил автомат, сделал плавный шаг вперед, чтобы было удобнее. Держа палец на спусковом крючке, поднял голову - и столкнулся взглядом с двумя парами перепуганных детских глаз.
- Вы как туда попали? - изумленно спросил он... и резко отшатнулся в сторону. Чиркнувшая мимо пуля выбила каменную крошку из стены, не задев мужчину только чудом.
- Отойди от моих детей. - зло процедила Анна. Она стояла далековато, у яблонь, но, увидев незнакомца, не размышляла, стреляла сразу. Винтовка в ее руках смотрелась совершенно естественно, словно всегда тут была.
Анну учили стрелять с детства, но она никогда не могла подумать, что эти навыки ей так пригодятся.
- Эй, я не хотел ничего плохого. - мужчина, развернувшись к ней, поднял руки вверх - и левую, свободную, и правую, в которой держал автомат. Дуло его теперь ненавязчиво было направлено на бетонное "дно" балкона. Пробить не пробьет, оценила Анна, но все же...
- Положи оружие на землю. - велела она. - Учти, дернешься - и я снесу тебе башку и даже не пожалею о своем поступке.
- Я совершенно не собирался стрелять. - заметил мужчина, впрочем, не делая попыток разоружиться. - Опусти винтовку и давай поговорим, как мирные люди.
- Положи автомат. - снова процедила женщина, и ее палец слегка нажал на спусковой крючок.
- Ладно, ладно! - он, не торопясь, присел, осторожно положил автомат на землю и снова поднялся, держа руки на виду. - Ты довольна?
- Подтолкни его ко мне.
Мужчина пожал плечами и пихнул оружие носком ботинка. Анна, не опуская винтовки, подошла ближе, подобрала автомат и повесила его на плечо.
- Шаг к стене. - велела она. Мужчина послушно отступил, не делая попыток сопротивляться. - Девочки, вы в порядке?
- Да, - всхлипнула сверху Ханна. - Мы думали, ты умерла. Что ты не придешь!
- Я же обещала, что вернусь. - Анна не смотрела наверх. Стоящий у стены мужчина по-прежнему держал руки вверх, и разглядывал ее спокойным, оценивающим взглядом.
- Не вижу нужды спрашивать, кто ты такой. Много вас еще в округе?
- Я один. - усмехнулся он.
- Врешь. Говори правду, или...
- Да-да, или ты вынесешь мне мозги. Я один. Район зачищен вчера ночью, бригада переместилась в соседний.
Анна задумчиво склонила голову к плечу. Плохо. Женщина оглядела мужчину ощупывающим взглядом.
- Отдай флягу и можешь убираться. - решила она. Убивать лишний раз ей не хотелось. Одно дело убить особь, или раненого особью, мародера, бандита, пытающегося на тебя напасть, и совсем другое - вот так пустить пулю в лоб спокойно стоящему человеку.
Даже если ты и точно знаешь, что он этой ночью убил многих, очень многих.
- Это уже жестоко. - заметил он, но все же отцепил от пояса плоскую флягу и кинул ей. Анна не сделала попытки ее поймать, но ногой подвинула флягу к себе. - Оставлять другого без воды - беспринципно.
- Не тебе твердить мне о принципах. - зло оскалилась женщина. - Проваливай.
- Уверена?
- Я сказала, проваливай!
Сверху замычала Хэйли, пытаясь что-то сказать, но внимание женщины было сейчас направлено только на мужчину, который спокойно развернулся и, не сделав ни одной попытки напасть, ушел за угол дома. Анна медленно опустила винтовку, подняла голову.
- Девочки... Ханна, помоги Хэйли спрыгнуть.
- Но тут высоко!
- Я поймаю. - женщина повесила винтовку за спину, размяла руки. - Давай, детка. Все равно другого способа спуститься нет.
Хэйли оказалась неожиданно тяжелой. Анна охнула и покачнулась, едва устояв на ногах, но все же поставила дочь на землю. С Ханной получилось хуже - она все-таки упала, крепко сжимая девочку в объятиях.
- Ты в порядке? Ничего не болит?
- Нет...
И тут Хэйли судорожно зарыдала, бросилась к матери и вцепилась в ее куртку.
- Что такое, детка? - забеспокоилась Анна. Хэйли рыдала, размазывая слезы, отчаянно и безутешно. - Ты испугалась? У тебя что-нибудь болит?
- Он забрал Рочестера. - прошептала Ханна. - Хэйли уронила его с балкона, а он подобрал... и унес.
- Ох, милая... - женщина обняла Хэйли, подняла ее, прижала к груди. - Прости меня. Я недогадливая старая дура, прости...
Но Хэйли плакала, не желая успокоиться.
Она никогда не расставалась с Рочестером, с самого раннего детства. Даже когда она была младенцем, плюшевый щенок лежал в ее кроватке.
Анна тяжело вздохнула, и перехватила дочь поудобнее.
- Пойдем, Ханна. Мы и так задержались.
Пустельга издалека следил за странной женщиной и двумя маленькими испуганными девочками. Он не мог понять, на что они надеялись. Выжить в городе было практически невозможно. Зачистки прокатывались по всем районам, безжалостно уничтожая все, что еще можно было назвать живым.
Разве что...
Восточные ворота.
Мужчина покачал головой, отбросил в сторону окурок и посмотрел на грязного, замызганного щенка, которого держал в руке.
Безнадежно.
* * *
Начавшийся неудачно день продолжился так же неудачно. Хэйли успокоилась не скоро, но и нести ее на себе Анна долго не смогла. Не потому, что устала - сыворотка в ее крови давала возможность не чувствовать усталость и боль, заменяя их на жгучее, опаляющее возбуждение. Просто для того, чтобы держать винтовку, нужны были свободные руки.
А теперь за спиной еще и висел автомат. Патронов в рожке, правда, оказалось меньше половины - но лучше чем ничего в их ситуации, да и отобранная у незнакомца фляга все же была немалым подспорьем.
Но расстроенная Хэйли плелась нога за ногу, как Анна не старалась ее подбодрить и подгонять. В соседних районах скорость упала еще сильнее - приходилось двигаться осторожнее, обходя засады, подолгу пережидая длинные очереди и крики. Такой путь, правда, избавлял от особей - за все время пути они наткнулись всего на двух. Зато в одном из переулков Анна столкнулась с бандитом, попытавшимся повалить ее на пол, и размозжила ему висок ударом приклада.
Тем не менее, они медленно, но верно продвигались в нужном направлении. Анна шла, сцепив зубы, и ей казалось, что она была настолько горячей, что оставляет на асфальте оплавленные следы.
У нее не было времени на передышки и привалы.
Оставалось всего две капсулы.
Она должна была вывести дочерей...
На ночь они также устроились на крыше здания, на этот раз - ближайшего попавшегося. Девочки уснули сразу же, повалившись на спальник практически без чувств. Анна погладила дочерей по голове, опустившись на колени, поцеловала каждую в грязную щеку и, вытащив аптечку, занялась ногой.
Рана выглядела отвратительно. Она заметно припухла и воспалилась, кожа вокруг нее посинела. Тем не менее женщина методично проделала те же процедуры, что и вчера, наложила новую повязку и, вынув инъектор, вогнала в себя еще порцию сыворотки, и блаженно прикрыла глаза.
- Я так и знал. - негромко прокомментировал мужской голос.
Анна, вздрогнув, открыла глаза и машинально выставила перед собой инъектор, словно пистолет.
- Кто здесь?
- Глупый вопрос, глупое оружие. - заметил утренний знакомец, выступая из тени. Анна скрипнула зубами, попыталась подняться - но уже он наставил пистолет - не на нее, а на ее детей. Женщина замерла.
- Ты в курсе, что я обязан тебя убить? - тихо поинтересовался он, подходя ближе. - Явное заражение. Ты не проживешь долго.
- Пошел ты. - прошептала она, опасаясь того, что девочки проснуться. - Как ты сюда попал?
- Что будет с твоими детьми, если я убью тебя? - не ответив, спросил мужчина. - Они умрут. Не милосерднее ли убить их, пока они спят, чтобы они больше не мучились? Ты умрешь, а что станет с ними? Порвут особи, изнасилуют и убьют мародеры?
Анна скрипнула зубами, не ответив. Винтовка и автомат, отложенные в сторону, лежали по правую руку от нее, но она не успеет дотянуться, прежде чем он выстрелит...
- Ты только зря мучаешь себя и их. - мужчина чуть опустил пистолет.
И в этот момент Анна прыгнула - с места, почти не вставая, сбивая его с ног и прижимая к земле. Он успел выстрелить - пуля прошла мимо - упал, глухо ударившись затылком о бетон, а Анна уже сомкнула руки на его горле.
Глаза женщины были черными от расширившихся зрачков.
- Убери. Руки. От. Моих. Детей. - с ненавистью прорычала она, сжимая пальцы. Мужчина под ней захрипел и задергался, стараясь освободиться. Анна застонала - ударившее в голову желание сводило с ума, и сжала пальцы крепче.
- Дура. - кое-как прохрипел он, и резко ударил ее в висок рукоятью пистолета.
Мир в ее глазах померк.
Сколько она пробыла без сознания? Она не знала. Очнулась она от того, что ей на лицо кто-то плеснул воды. Холодной воды. И еще раз...
Она открыла рот, ловя капли, облизнула горящие губы.
В тот же миг ее резко дернули вперед, заставляя сесть, и силой пихнули в руку флягу.
Мужчина никуда не ушел. Он сидел перед ней на корточках и серьезно смотрел в лицо. На шее его виднелись синяки.
Взгляд Анны метнулся к девочкам.
- Живы. - прохрипел он, поморщился и потрогал горло. - Ну ты и дура...
- Что тебе от нас надо? - Анна потрогала висок. Пальцы наткнулись на липкое и горячее, что-то также текло по щеке, но боли она не чувствовала.
- Вы идете к Восточным воротам? - спросил он. Она кивнула, и жадно припала к фляжке. - Не дойдете. Восточные ворота перекрыты, всех, кто дойдет туда, ждет засада и расстрел. Вышел приказ - из города никого не выпускать. Это обыкновенная замануха, для таких глупых клуш, как ты.
Вода пошла не в то горло. Анна поперхнулась, закашлялась - мужчина со вздохом протянул руку и хлопнул ее по спине, да так, что у нее аж зубы клацнули.
- Как... как так? - прошептала она. - Как - не выпускать... а как же девочки? Что будет с девочками?
- Потому я и спрашивал. - он, подумав, сел нормально, положил руки на колени, расслабился. Она не заметила, где находится его пистолет, но ее винтовка и автомат были убраны на другую сторону лежака девочек. Весьма предусмотрительно.
Анна почувствовала, что силы, пусть и подстегнутые сывороткой, оставляют ее. Мужчина подозрительно разглядывал ее.
- Что за дрянь ты себе вогнала? - поинтересовался он.
- Боевой коктейль. - она потрогала след от инъектора. - Удачный образец. Производили в лаборатории до того, как произошел взрыв. - она помолчала. - Он снимает чувство боли, страха, убирает усталость, придает силы и...
- И взамен навязывает желание. - продолжил он, прямо глядя на нее. - Слышал. Весьма умный ход.
- На одном коктейле не протянуть после раны особи. - она вздернула подбородок. - Особь - не просто мертвое, но лишенное всех человеческих чувств существо, и...
- И очень умно разжигать в себе хотя бы одно из чувств. - согласился он. - Я не спорю. И заметь, я даже спрашивать не буду, где ты достала этот состав.
Анна промолчала, пользуясь правом не отвечать. Ветер шевелил выбившиеся из хвоста пряди.
- Как тебя зовут? - спросил он после довольно продолжительной паузы.
- Анна.
- А их? - он кивнул на девочек.
- Старшую - Ханна, младшую - Хэйли. Кстати, куда ты дел Рочестера?
- Кого? - не понял он.
- Игрушку. Упала с балкона тебе под ноги, ты подобрал и унес. Надеюсь, не выбросил?
- Нет. - мужчина, пожав плечами, достал из кармана замызганного щенка.
- Верни Хэйли. Она не может без него, убивалась весь день.
Он молча протянул щенка ей. Анна забрала игрушку, встала, и, подойдя к дочерям, - живы, спят! - осторожно вложила собачку в руки младшей, погладила ее по щеке.
- Что вы намерены делать теперь? - окликнул ее мужчина.
- Не знаю. - Анна так и осталась стоять на коленях возле дочерей, рассеянно поглаживая по волосам то одну, то другую. - Не знаю. Ты все испортил.
- Дура. - он сплюнул сквозь зубы. - Я спас вам жизнь. И могу предложить еще кое-что.
Анна с недоверием обернулась к нему.
- Я могу провести через стену. Недалеко от ворот, но все же. - он смотрел прямо на нее. - Но ты не дойдешь... в таком состоянии не дойдешь. Хочешь, я помогу тебе?
Анна вспыхнула до корней волос. Она прекрасно поняла, на что намекал мужчина. Желание сводило ее с ума и не давало спокойно мыслить, да и руки ощутимо подрагивали. Это было необходимо - но мучительно, мучительно...
- Пошел ты. - процедила она и отвернулась.
- Подумай, Анна. - он поднялся на ноги. - Я твой последний шанс.
Обойдя женщину, он забрал автомат, ушел на другой край крыши и уселся там. Анна, обернувшись, прекрасно видела его силуэт на фоне неба - непривычно звездного, такого не было во Внутреннем городе со всей его иллюминацией.
Она отвернулась и уселась неподалеку от дочерей, смотря в другую сторону, устроив винтовку на коленях и почему-то не опасаясь выстрела в спину.
Через пару часов она поднялась, отложила оружие и бесшумно подошла к мужчине сзади. Как ей показалось, он прекрасно услышал ее шаги - спина его напряглась, но он все же не обернулся.
- Выведи моих дочерей. - прошептала она.
Он отложил автомат, поднялся и рывком притянул ее к себе, скользнул по шее горячими губами.
Она посчитала это согласием, и лихорадочно зашарила по его груди, расстегивая молнию куртки.
Это действительно был последний шанс. Она отдавала себя всю, забыв о правилах, о ситуации и об опасности, целиком, без остатка, сгорая до конца. Любовь? Упаси боги, какая любовь. Это было лекарство, глоток исцеляющей холодной воды в жаркой пустыне, необходимый, спасительный. Его руки поддерживали ее, скользили по телу, заставляя ее то и дело до крови закусывать губы.
Сделка. Обычная сделка, нужная им обоим. Свою выгоду она видела четко, о его же не могла даже догадываться - но точно знала, что она есть.
И мир в какой-то миг застыл на острие, покачнулся, старясь удержаться на пике и перевернулся, захлестывая ее с головой, лавиной сметая все барьеры и сомнения.
- Фрэнк... - в блаженном бессилии выдохнула она, и обмякла, обняла его, вцепившись ногтями в спину, уткнулась головой в плечо и наконец-то разрыдалась, глухо и отчаянно, выплакивая всю свою боль, весь тот закостеневший острыми гранями шар, так долго зреющий в ее груди.
Он ее не поправил.
Анна все равно не знала его имени.
А на другом конце крыши, зажимая себе рот, чтобы не вырвалось ни звука, тихо плакала Ханна, разбуженная еще тем, случайным единственным выстрелом.
* * *
Стена возвышалась перед ними, огромная и неприступная. Толстый бетонный массив высотой с шестиэтажный дом, без единого окна, без единого стыка, гладкий, кольцом охватывающий город.
Анна лежала на крыше дома, рассматривая стену. Сердце ровно билось в ее груди.
За стеной простиралась степь - огромная, рыже-серебристая под солнцем и таинственно мерцающая серебром сейчас, под луной, от края до края - насколько хватало взгляда. Степь из ее снов, недостижимая, ускользающая мечта. Стоять посреди высокой травы, гладить пушистые метелки ковыля, чувствовать на лице теплые лучи...
- Готово. - мужчина подошел сзади, остановился в нескольких шагах. Анна села, выпрямила спину и посмотрела на него. - Мы наладили мост.
С той памятной ночи на крыше прошли уже почти сутки. Идти с мужчиной оказалось не в пример легче - он прекрасно ориентировался в переулках Внешнего города, и уверенно вел их дорогой, на которой не было ни особей, ни мародеров. Чаще всего на пути им встречались трупы - непременно с пулевым ранением головы, либо люди в черной форме. Несколько раз мимо проезжали черные фургоны.
Он не давал им попасться на глаза зачистке. Заставлял пережидать засады в подъездах, выходил один, разговаривал, стрелял сигареты - и вел дальше, уверенно и целеустремленно.
- Мама, - прошептала Ханна, хватаясь за руку матери. - Мы идем не к воротам?
- Нет, детка. - Анна посмотрела на дочь. - Но все будет хорошо, верь мне. Ты же веришь?
- Да. - прошептала девочка и замолчала. Больше за всю дорогу она не сказала ни слова - да никому и не хотелось разговаривать.
К стене они вышли уже в сумерках. Мужчина тщательно выбрал один из крайних домов, проверил, чтобы никого в округе не было - но ближайшие к стене районы вычистили самыми первыми, и поднялся на крышу. Дом на два этажа возвышался над стеной - элитное когда-то жилье, вид на мир наружу с двух последних этажей...
Анна чувствовала рубеж. Это был конец.
- Пойдешь первая. - велел спутник, протягивая ей странное сооружение, больше похожее на сбрую. Она так и не удосужилась спросить его имя, а он не спешил называться.
- Надеваешь, цепляешь карабин, отталкиваешься, все просто. Главное - успей затормозить там, у стены, не впечатайся. Окажешься там - ни в коем случае не подходи к краю, жди у конца моста, закрепи веревку, если сможешь. Будешь ловить девочек. Я дам сигнал перед отправлением, - он протянул ей карманный фонарик. - Держи, у меня такой же. Мигнешь дважды, когда вылезешь и закрепишь веревку. Поняла?
- Да. - Анна поднялась на ноги и направилась к краю крыши. Девочки беспокойно вскочили на ноги.
- Ну, ну. - она обняла дочерей, поцеловала каждую в щеку. - Вы были такими храбрыми, неужели испугались сейчас? Осталось совсем немного. Я поймаю вас на той стороне.
- А если ты разобьешься? - испуганно прошептала Ханна.
- Что ты, детка. Ты намекаешь на то, что мне неплохо было бы похудеть? - с притворной обидой спросила она.
- Нет, но...
- Не волнуйся и слушайся... дядю.
- Пустельга. Его зовут Пустельга.
Вот даже как. Не имя, а прозвище. И то она узнала у самого края...
- Слушайся дядю Пустельгу. - послушно повторила она, нацепила сбрую, и, пристегнув карабин к плотно натянутой веревке, бесстрашно оттолкнулась от края крыши.
Веревка, зацепленная на том краю автоматической кошкой, чуть прогнулась. Сердце Анны ухнуло вниз, но ничего больше не случилось. Тут в спину ее уверенно подтолкнули сильные руки, и она со свистом понеслась к стене.
Приземление вышло не слишком удачным. Анна, не разглядев в темноте громады сооружения, чувствительно ударилась подошвами. Судя по щелчку в щиколотке, кажется, что-то или вывихнула, или сломала... слава богам, что сыворотка продолжала работать, напрочь блокируя боль, оставляя лишь легкое неудобство. Женщина выбралась на край стены, отцепила карабин, обернулась - и у нее дух захватило от вида бескрайней степи. Впрочем, отвлекаться было некогда. Она плотнее укрепила кошку в щели между массивными плитами - тут, сверху, никто не удосужился убрать стыки, проверила веревку рукой - натянута плотно, и, подняв фонарик, дважды мигнула.
На соседней крыше через пару мгновений мигнул тот же маячок, и веревка загудела. Анна на всякий случай прижала ее ногой, и, приспособившись, ловко поймала в объятия Хэйли.
- Оп-ля... - выдохнула она, поневоле отступив на шаг. Рукой нашарила карабин на сбруе дочери и отцепила его. - Вот так, детка... постой пока рядом.
Снова перемигивание фонариком - и вот уже Ханна стоит рядом с матерью и сестрой.
Пустельга приземлился сам, по-кошачьи ловко, и, оказавшись на твердой поверхности, дернул веревку на себя, отцепляя с кошку, закрепленную на другой стороне здания.
- Всегда носишь с собой такое снаряжение? - поинтересовалась Анна. Она не осмелилась задать этот вопрос раньше, но теперь, на стене, терять было уже нечего.
- Нет. Только в особых случаях. - мужчина смотал веревку и направился вдоль стены. - Идем.
- Разве спускаться будем не здесь?
- Нет. Наши сигналы заметили с поста. - ровно сообщил он. - Отойдем дальше.
- Мамочка! - испуганно прошептала Ханна. Хэйли просто вцепилась Анне в руку.
- Ничего, девочки. - успокоила их женщина. - Недолго осталось. Все будет хорошо.
Шли они недалеко. Углядев удобную щель между камней, мужчина остановился и принялся сооружать спуск. Протянул Анне кошку.
- Внизу по стене удобная выщербина, закрепи там. - велел он. Анна, перегнувшись через стену, попыталась нащупать указанную щель, но только бесполезно шарила руками. - Да посвети уже фонариком, сейчас все равно!
Она, выругавшись под нос, включила фонарик и, обнаружив искомое, закрепила кошку внутри широкой расщелины.
- Выглядит так, словно она рушится. - пробормотала она.
- След от выстрела, не бери в голову. - Пустельга спустил веревку вдоль стены, с силой дернул, проверяя, хорошо ли закреплена. - Годно. На этот раз я пойду первым, закреплю спуск внизу, остальное - по уже разработанному плану. Сигнал все знают?
Хэйли серьезно кивнула.
- Анна... - он замешкался на краю, но все же сунул руку в карман и вынул маленькую серебристую капсулу. - Возьми.
- Что это? - она приняла капсулу, потрогала - мягкая поверхность прогибалась под пальцами, грозя разорваться.
- Жидкое серебро в смеси еще кое с чем. - он помолчал, посмотрев на девочек. - У каждого из нас есть такая. Чтобы после смерти, буде такая случится, не встать... особью.
- Вот как... - Анна сжала капсулу в кулаке. - Выходит, вы знали все с самого начала...
- Сунешь за щеку, раздавишь зубами. Главное, чтобы попало внутрь, там само всосется.
- И был ли тот взрыв случайностью...
- Я пошел. - он перешагнул через край и, цепляясь за веревку, принялся ловко спускаться вниз, словно привык каждый день вот так шастать туда-сюда.
- Мама... - Ханна подняла на мать огромные испуганные глаза. - Что он говорил? Почему он дал тебе это?
- На всякий случай, милая. - Анна присела на корточки и обняла дочерей. - Девочки... я люблю вас.
- Мы знаем, мама. - Ханна обняла ее в ответ, Хэйли прижалась к ним обоим. - Все будет хорошо, правда?
- Правда...
Внизу, на земле, послышались хорошо слышные в ночной тишине гортанные голоса. Анна вздрогнула и посмотрела вниз. По стене зашарили яркие лучи фонарей.
- Пригнитесь. - Анна заставила дочерей лечь, сама легла рядом с ними. - Смотрите на степь. Когда я была маленькой девочкой, я уже видела ее однажды, когда мы только-только ехали в этот город...
Светлое пятно скользнуло совсем рядом. Анна вся сжалась - и именно в этот момент веревка натянулась, загудела - кто-то снизу проверил ее на прочность - и в темной степной глубине дважды мигнула спасительная искра.
- Хэйли, ты первая. - заторопилась Анна, приподнимаясь. - Пояс на тебе? Иди ко мне, моя девочка...
Она порывисто обняла дочь, прижала ее к себе, не желая отпускать.
- Я люблю тебя, малышка. - выдохнула она, в последний раз вдыхая родной запах ее кожи. - Люблю...
- Мама! - вдруг всхлипнула Хэйли. Анна замерла, погладила ее по спине.
- Ну что ты, что ты... хорошо, что ты заговорила, я так рада...
Светлое пятно снова скользнуло по краю, чуть не зацепило.
- Мама... возьми Рочестера, возьми! - Хэйли сунула собачку в руки Анны.
- Оставь, милая, ты будешь без него скучать... давай я помогу тебе пристегнуться...
- Возьми, возьми! Отдашь мне потом, отдашь!
- Конечно. - женщина забрала собачку, дважды мигнула фонариком вниз, прикрывая свет своей спиной от тех, кто внизу шарил по стене светлыми лучами, и столкнула дочь со стены. - Ничего не бойся!
Несколько мучительных мгновений было тихо, только внизу перекликались те, кто искал нарушителей. Веревка дрогнула, в степи дважды мигнула искра.
Анна дернула Ханну к краю, прицепила ее карабин. Луч фонарика скользнул по ее ноге, внизу раздались возбужденные крики, фонарики сошлись в одной точке, зашарили чаще, выхватывая из тьмы то руку, то ногу, то спину...
Анна закрыла дочь собой.
- Мамочка, - отчаянно всхлипнула Ханна.
- Я люблю тебя, милая. - женщина горячо обняла дочь. - Береги сестру, Ханна!
И, не слушая возражений, столкнула ее с края, мигнув фонариком - ровно в тот момент, как с крыши соседнего со стеной здания снизу раздались выстрелы.
Ей казалось, что Ханна спускается намного медленнее Хэйли. Уходить со стены она не собиралась, пока не увидит последнюю искорку, сигнал, означающий, что ее дочь в безопасности, в ее сонно-мечтательной серебристой степи, навсегда, навсегда...
Выстрелы раздались снова. Что-то с силой ткнуло ее в плечо, но она не чувствовала боли. Пули чиркнули по камню внизу...
И натянутая веревка, перерубленная шальной пулей, змеей поползла вверх, прогнулась. Послышался пронзительный визг Ханны... и в следующее мгновение Анна бросилась вперед, намотала ускользающий конец веревки на руку, изо всех сил дернула на себя, восстанавливая натяжение - и опрокинулась навзничь, за стену, в город - живым противовесом.
Веревка жгуче впилась в ладони, до крови, до мяса, сдирая кожу, намертво обмотавшись вокруг руки. Анна закусила губу, и осторожно высвободив одну руку, сунула за щеку серебристую капсулу.
Выстрелы раздались снова, ее тюкнуло три или четыре раза, она не считала...
И в тот же миг веревка дрогнула, дважды дернулась - вместо фонарика - и Анна плавно, как маятник часов, заскользила вниз.
Кто-то с той стороны стены перерезал живительную нить. Анна закрыла глаза и подумала, что это все-таки весьма символично.
И с силой сомкнула зубы.
Жидкое серебро хлынуло в горло обжигающей лужицей.
В мире за стеной, в высокой траве лежали трое, и, не отрывая взгляда, смотрели на темную громаду стены.
Им казалось, что почти невидимая в темноте веревка, обрезанная рукой Пустельги, уходит вверх очень медленно.
Анна. Последний шанс
Рыжая степь простирается до самого горизонта, насколько хватает взгляда. Ветер вольно колышет высокую, до груди, траву, по серебристым метелкам ковыля пробегают волны, отчего степь кажется озером в ветреный день - или даже морем, серебристым морем, подернутым легкой рябью.
И кажется, что можно стоять вот так вечно, трогать пушистые метелки, жмурится, чувствовать на коже обжигающие солнечные лучи, вдыхать запах горячей земли и суховатой степной травы...
- Анна...
Она почти не помнила мир за стеной. Эта степь была только далеким, полузабытым сном, видением, промелькнувшим в окне автомобиля, в котором маленькая Анна вместе с семьей ехала в город, за высокие серые стены.
- Анна...
Нет, нет, не хочу просыпаться, оставьте меня в моей рыже-серебристой степи, не дергайте, не надо! Я знаю, что будет - опять бег, длинные переходы, краткие привалы, не приносящие отдыха, тяжелый рюкзак давит на плечи, с непривычки натирает ремень неудобно висящей винтовки... Опять беспокойство, настороженность, страх, поминутные оглядки, попытки выжить - не хочу, не хочу, оставьте!..
Но степь уже подернулась зыбкой дымкой. Картинка пошла рябью, словно помехи на испорченном экране...
- Анна, вставай. Надо уходить.
Она разочарованно вздохнула и села, еще не открывая глаз. Серая куртка, которой она укрывалась, сползла на колени, промозглый ветер тут же просквозил до костей, заставив женщину поежится - и окончательно проснуться.
читать дальше
И кажется, что можно стоять вот так вечно, трогать пушистые метелки, жмурится, чувствовать на коже обжигающие солнечные лучи, вдыхать запах горячей земли и суховатой степной травы...
- Анна...
Она почти не помнила мир за стеной. Эта степь была только далеким, полузабытым сном, видением, промелькнувшим в окне автомобиля, в котором маленькая Анна вместе с семьей ехала в город, за высокие серые стены.
- Анна...
Нет, нет, не хочу просыпаться, оставьте меня в моей рыже-серебристой степи, не дергайте, не надо! Я знаю, что будет - опять бег, длинные переходы, краткие привалы, не приносящие отдыха, тяжелый рюкзак давит на плечи, с непривычки натирает ремень неудобно висящей винтовки... Опять беспокойство, настороженность, страх, поминутные оглядки, попытки выжить - не хочу, не хочу, оставьте!..
Но степь уже подернулась зыбкой дымкой. Картинка пошла рябью, словно помехи на испорченном экране...
- Анна, вставай. Надо уходить.
Она разочарованно вздохнула и села, еще не открывая глаз. Серая куртка, которой она укрывалась, сползла на колени, промозглый ветер тут же просквозил до костей, заставив женщину поежится - и окончательно проснуться.
читать дальше